Краевая прокуратура 9 марта 1932 г. представила Р. И. Эйхе докладную записку «О стихийном переселении в пределы Западно-Сибирского края казаков из КАССР и о положении переселившихся в Край». В документе сообщалось, что приход этой группы голодающих, начавшийся с осени 1931 г., все возрастал, достиг своего апогея в январе и феврале. Вначале казахи останавливались в районах, непосредственно прилегающих к Казахской АССР, но теперь они распространились и в центральные районы Запсибкрая. Приблизительный, очевидно заниженный, по мнению краевого прокурора Г. Я. Мерэна и его помощника Дмитрион-Здорова, учет «казаков-откочевников» показывает, что их в Славгородском районе — до 10 тыс. чел., в Баевском районе — до 1,5 тыс., в Ребрихинском — 2,5 тыс., в Алей — ском — более 3 тыс. Значительное количество их в Поспелихин — ском, Шипуновском, Угловском, Родинском и других районах Алтая, включая Ойротию. Из городов их больше всего в Слав — городе, Барнауле и Бийске, достигли сейчас они и Новосибирска. О том, какой это бич для городов, особенно видно на примере Славгорода: в нем с населением менее 20 тыс. чел. оказалось дополнительно еще 6 тыс. голодающих казахов.

О том, как устраиваются несчастные люди — беженцы от голода — в документе сказано: «Казаки расселяются в аулах западно-сибирского казахского населения, в деревнях, занимая все свободные помещения, и на окраинах городов. И так как всех этих помещений все же не хватает, несмотря на большую их скученность, то очень много казаков остаются без крова на улицах, на железнодорожных вокзалах». Можно представить, что означало жить без крова в холодную сибирскую зиму. В отличие от современных бомжей, которые забираются в подвалы, на чердаки отапливаемых зданий, казахи не имели такой возможности.