М. А. Ахметьев Кандидат геолого-минералогических наук

Михаил Алексеевич Ахметьев, сотрудник Геологического института АН СССР. Занимается изучением древних растений, стратиграфией и палеогеографией кайнозоя. Многие годы работает в Приамурье и Приморье. Автор ряда научных статей по палеоботанике и геологии различных районов Дальнего Востока.

На тысячу километров от низовьев Амура до крайнего юга Приморья протянулся Сихотэ-Алинь. Разделите на карте дугу хребта пополам. Там, где вы сделали отметку, берет начала одна из горных рек, сбегающих с его восточного склона в Татарский пролив. Это — Ботчи. Протяженность ее невелика, всего 200 км — меньше Москвы-реки. Она значительно скромнее своих более известных соседок — Коппи и Самарги. В природном отношении бассейн Ботчи занимает также центральное положение в Сихотэ-Алине. Именно здесь проходит наиболее четкий рубеж, разделяющий своеобразные ландшафты севера и юга этой горной системы. К северу почти исчезают пышные разнотравные луга по долинам рек. Их сменяют таежные болота — мари. Только небольшими островками сохраняются широколиственные леса, увитые лианами, создающие неповторимый облик уссурийской тайги. На смену лиственным породам на огромных пространствах приходят ель и пихта. В подгольцовом поясе все чаще встречается кедровый стланик.

Впадает Ботчи в бухту Гроссевича. В устье реки раскинулся одноименный поселок. Названы они так в честь русского военного топографа Н. И. Гроссевича, который в начале 70-х годов прошлого века проводил топографическую съемку побережий Японского моря и Татарского пролива. Судьба Гроссевича сложилась трагически. Ограбленный и брошенный умирающим своими спутниками, он был подобран орочами и уведен ими вверх по реке. Гроссевич прожил в ороченском стойбище несколько лет и был, по-видимому, первым из русских, попавшим на Ботчи.

Однако не о сведениях по истории освоения края и не о ландшафтах Сихотэ-Алиня пойдет дальше речь. В долине Ботчи расположено уникальное местонахождение ископаемой флоры — ключ к пониманию происхождения знаменитой уссурийской тайги. И, пожалуй, не только ее, но и лесов всей северной части Восточноазиатской флористической области. Такое значение придается ботчинскому местонахождению не случайно, хотя оно в Сихотэ-Алине отнюдь не единственное.

В пределах древнего вулканического пояса есть еще по крайней мере десяток местонахождений ископаемых флор. Но они происходят из толщ, подстилающих ботчинские фло. роносные слои и характеризуют растительный покров палеогенового периода и начала миоценовой эпохи (более 25 млн лет назад). В то далекое время климат Приморья был теплым, близким субтропическому. Здесь росли леса с гинкговыми, таксодиевыми, с участием вечнозеленых лиственных пород. По облику они не имели ничего общего не только с современными дальневосточными лесами, но даже с теми, отражением которых служат ботчинские находки. Поэтому роль последних, как единственного свяэукощего звена между флорами прошлого и современной, особенно велика.

Ботчинскую флору отличает исключительная сохранность и большое разнообразие ископаемых растений. Здесь около ста видов древесных и кустарниковых пород. По своему богатству Ботчи может соперничать с такими всемирно известными местонахождениями ископаемых флор, как Флориссан (Колорадо), объявленный недавно национальным заповедником США( Ашутас и Кара-Тау (Казахстан), Шанвань (пров. Шандунь, Китай).

Своеобразие ботчинской флоры в том, что она отражает растительность горного типа, причем растения захоронялись непосредственно на месте их произрастания, на дне обширного озера, в кольце потухщих вулканов. Несколько миллионов лет в этом озерном бассейне накапливался илистый осадок, смешанный с мельчайшими частичками вулканического пепла. В результате сформировалась толща слоистых аргиллитов и опок мощностью около 100 м. Породы легко раскалываются на мельчайшие плитки и перед глазами неожиданно открываются удивительные по своей сохранности отпечатки листьев, плодов и семян. Природа создала «гербарий», которому мог бы позавидовать любой ботаник. Не обошла она и палеозоологов: вместе с остатками растений встречаются остатки насекомых и рыб такой же великолепной сохранности.

Хотелось бы не только охарактеризовать ископаемые растения с Ботчи и расшифровать непрочитанные страницы истории лесов Приморья, но и показать также, какой тернистый путь проходит палеоботаник в своих исследованиях. Как от отпечатков на камне отдельных частей растений он переходит к реконструкции растительных формаций, а затем, используя сведения об условиях обитания современных растений — потомков ископаемых, пытается разобраться в палеогеографической обстановке и климатах прошлого.

История открытия ботчинского местонахождения такова. Еще в конце прошлого века известный русский геоморфолог и натуралист Я. С. Эдельштейн поднялся вверх по Ботчи. Сопровождавшие его орочи указали ему на белоснежные утесы, нависшие над рекой. Они называли их «Абдага-дуани». Позже, от первых русских поселенцев, за этими скалами закрепилось название «Белая гора» или «Белая глина». Я. С. Эдельштейн торопился. Подгоняла зима. Ему удалось собрать лишь небольшую коллекцию ископаемых растений. Образцы были переданы на определение молодому в то время палеоботанику И. В. Палибину( который опубликовал результаты своих исследований в 1904 г. Им было описано всего около десятка видов ископаемых растений. С тех пор находки с Ботчи неоднократно упоминались во многих специальных статьях и монографиях как в нашей стране, так и за рубежом. К самому же местонахождению на протяжении полувека никто не возвращался. Наверное, думали, что сборами Я. С. Эдельштейна исчерпывается все разнообразие ископаемых форм. Отчасти сыграло роль и то, что местонахождение труднодоступно, хотя и расположено вблизи от моря.

Первыми вновь обратились к Белой горе геологи. Их стараниями коллекция ископаемых растений с Ботчи значительно пополнилась и сейчас насчитывает несколько тысяч образцов. Сами геологи в свою очередь получили возможность уточнить возраст не только флороносных слоев, но и вмещающих толщ.

Чем же интересно ботчинское местонахождение? Ботаники, изучающие флору Дальнего Востока, уже давно обратили внимание, что в Сихотэ- Алине встречается много реликтовых растений, сохранившихся здесь с третичного периода. Их ближайшие родственники, более требовательные к теплу, живут далеко на юге, заходя даже в полосу восточноаэиатских субтропиков. Что в уссурийских лесах много реликтовых растений, с этим никто не спорит. Но когда речь заходит о времени возникновения и становления самих лесов, мнения расходятся. Одни считают, что эти леса — древние. Они возникли и приобрели современный облик в третичный период, когда климат Приморья был более теплым и влажным. Предки современных лесообразующих пород обитали высоко в горах и лишь с последующим похолоданием распространились на более обширную территорию, вытеснив теплолюбивые растения. Другие возражают: а как же четвертичный период с его эпохами похолодания?

Разве растения смогли бы выжить и сохраниться в этих условиях до наших дней? По их мнению1 древние леса на Дальнем Востоке бесследно исчезли и та таежная растительность, которую мы сейчас видим,— новообразование, возникшее в поздние этапы четвертичной истории.

Ботчинские находки позволяют внести ясность в этот давний спор. Оказывается, еще в позднем миоцене, 13—15 млн лет назад (а именно таков возраст слоев с растительными остатками), Сихотэ-Алинь покрывали листопадные хвойно-широколиственные леса. Они уже мало отличались родовым составом от состава лесообразующих пород современных уссурийских лесов. До нас не дошли растения миоценовой эпохи. Многие виды ботчинских растений оказались новыми для науки, но их прямые потомки хорошо известны. Знаем мы, и где они обитают.

Остатки каких же растений донесла до нас каменная летопись? Были обнаружены веточки листостебельных мхов, спороносные побеги папоротника вудсии (Woodsia), разнообразные голосеменные: ель, пихта, лиственница, сосна. Есть хвойные, которые сейчас не растут в Приморье: метасеквойя (Mefasequoia), туя (Thuja) и тсуга (Tsuga). Из покрытосеменных особенно много сережкоцветных, практически не отличающихся по облику листьев от современных растений. Среди них — всем знакомые ольха, береза, граб, тополь, орешник. Особенно широк спектр деревьев и кустарников подлеска. Сюда входит большая группа растений, не доминирующих в лесных сообществах: бархат, сумах, клен, липа, виноград, жимолость, крушина. Однако, как и в современных лесах Дальнего Востока, главную роль в этой группе играют розоцветные: спирея, рябина, ежевика, шиповник, черемуха. Встречаются растения, отсутствующие ныне в Приморье: багрянник (Cercidi- phyllum), трипеталейя (Tripelaleia), хмелеграб (Osfrya). Наиболее близкий район, где сохранились их потомки,— Япония. Но есть растения, родственники которых живут ныне в Северной Америке: пекан (Сагуа), птелея (Pfelea), бальзамический тополь (Populus balsamifera L.).

Количество отпечатков тех или иных растений варьирует в широких пределах. Листья кустарников обычно встречаются единично. Особенно много отпечатков облиственных побегов, шишек, семян и изолированных семенных чешуй ели, пихты и лиственницы; листьев, плодовых обверток и сережек граба, ольхи и березы. Каждое из этих растений обычно присутствует в количестве двух и более видов.

Попытаемся теперь, опираясь на количественные соотношения ископаемых форм, по растительным остаткам воссоздать картину миоценового леса. Он рисуется нам хвойно-широколиственным. Его облик определяли ель, пихта, туя, береза, граб и др. Более пышным был подлесок с невысокими деревьями и кустарниками клена, ольхи, бархата, розоцветных и др. Действительно, миоценовый лес очень напоминал современные хвойно-широколиственные леса Приморья. Но можно ли говорить о полном тождестве лесных формаций? Попытаемся в этом разобраться.

Анализ видового состава боткинской флоры и поиски ближайших современных аналогов ископаемых форм убеждают нас, что время сыграло свою роль. Потомки растений с Ботчи известны ныне по всей умеренной зоне Северного полушария, от Монголии и Западного Китая до Северной Америки. Но есть и районы их сосредоточения. В пределах самого бассейна Ботчи таких растений немного. Однако, двигаясь к югу, мы начинаем встречать их все чаще. Особенно много их сконцентрировано в Японии, в горах Центрального и Северного Хонсю и Южного Хоккайдо (до 60%). Несколько меньше (20—40%) — в горных районах Сычуаня и Хубея (Китай), Северной Корее и на юге Приморского края. Аналоги некоторых растений, заселявших в миоцене обширные пространства, мы находим ныне за тысячи километров от Приморья. Только в горных районах Сычуаня сохранился ныне реликт третичного периода, живое ископаемое — метасеквойя, а в Северной Америке — птелея и травянистое растение аб- рония (Abronia).

Вернемся к лесным формациям. В хвойно-широколиственных лесах Приморья больше всего потомков ботчинских растений встречается в чистых грабинниках и в грабово-пихтовых лесах. Эти две формации, близкие между собой, справедливо считаются наиболее теплолюбивыми и древними по своему происхождению среди других лесных формаций Приморья. Впервые леса этого типа, с сердцелистным грабом (Carpinus согdata Blume) и черной или цельнолистной пихтой (Abies holophylla Maxim.), акад. В. Л. Комаров описал недалеко от Уссурийска в верховьях р. Супутинки. Позже они были обнаружены и в других районах Южного Приморья (бассейны Сучана/ Майхе, Цимухе1 Суйфуна и др.) Кроме граба и пихты, с миоценовыми лесами Сихотэ-Алиня их роднит участие в составе японской ольхи, различных видов костатных берез, сложнолистных кленов, многочисленных розоцветных и других древесных и кустарниковых пород.

К каким же выводам приводят нас ботчинские находки? Во-первых, они подтверждают взгляды тех исследователей, которые предполагают древнее, автохтонное происхождение современных лесов Сихотэ-Алиня и Южного Приморья с первоначальной концентрацией лесообраэующих пород в горных районах. Ледниковый период, по-видимому, не оказал существенного воздействия на облик и родовой состав растительности Приморья (особенно долинных формаций). Конечно, с ухудшением климатических условий некоторые растения отступили на юг и сохранились лишь в окраинных южных частях первичных ареалов. Другие изменились, стали более устойчивыми к суровым условиям обитания. Их теперь относят к новым видам. Однако и в этих непривычных условиях растения сохранили свои привязанности. В голоцене они частично вернули утраченные позиции и в настоящее время образуют те же естественные ассоциации, что и их предки.

Ботчинские находки позволяют восстановить не только состав миоценовой флоры Сихотэ-Алиня. Они дают возможность, хотя и с известной долей условности, реконструировать облик древнего рельефа и подойти к расшифровке климата конца миоценовой эпохи. Делая подобные выводы, палеоботаники прибегают к одному из методических приемов. В его основе лежит предполо- жение, что растительные ассоциации, близкие в систематическом отношении современным, существовали в геологическом прошлом в сходных ландшафтных и климатических условиях. Озеро, где происходило захоронение растительных остатков, судя по всему, располагалось среди гор высотой до 2000 м, прорезанных глубокими долинами. В горных районах Северной Японии, где, как мы видели, главным образом и сосредоточены современные виды растений, наиболее близкие ботчинским,— умеренно-теплый муссонный климат с самыми низкими зимними температурами до —15°, —20° и среднегодовой температурой выше 0° О Соответственно, климатические показатели позднего миоцена центральных районов Сихотэ-Алиня выглядят примерно так: среднегодовая температура— до +4°, +Т, средняя июльская— до +18°, +20°, средняя январская — до —2°1 —4° при осадках свыше 1000—1500 мм в год. Сейчас здесь намного холоднее.

Неполнота геологической летописи и далеко не повсеместное распространение континентальных отложений в Восточной Азии не дают возможности составить истинное представление о древних ареалах растений ботчинской флоры. Однако, по данным японских палеоботаников, на рубеже миоцена и плиоцена в Северной Японии были распространены леса такого же типа, что и в Центральном Сихотэ-Алине. Удается даже установить не менее полутора десятков общих видов растений. По-видимому, это не случайно и указывает на существование более устойчивых, скорее всего сухопутных связей между Азиатским материком и Японским архипелагом в недавнем геологическом прошлом.

10 июня 1971 года.